В поисковом окошке Яндекса слово «предлагает» тут же цепляется к слову «запретить». Автоматически выстраивается цепочка: «депутат предлагает запретить». В этом сочетании как один из вариантов немедленно всплывает фамилия Мизулиной – 171 тысяча интернет-ссылок.
Что ещё запретить?
Список запретов, предлагаемых председателем комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Еленой Мизулиной, весьма разнообразен. От табу на показ взрослых мультиков в дневное время до пропаганды однополой любви и, возможно, орального секса (в любое время). От ограничения абортов и разводов до отказа в высшем образовании нерожавшим женщинам.
– Учиться и заниматься наукой вообще не женское дело, – считает депутат. – Женское дело – рожать и воспитывать детей. Нам нужны православные здоровые девушки, а не бледные феминистки...
58-летняя Елена Мизулина абсолютно права. Ведь она отвечает в Думе за деторождение. А от орального секса дети не рождаются – это медицинский факт. Что же касается бледных феминисток, то какое потомство они могут дать? Такое же бледное, «больное, позднее»...
Ещё одна депутатская фамилия, которую мгновенно выдаёт Яндекс вкупе с различными вариантами слова «запретить», тоже давно на слуху. Это Ирина Яровая – соавтор законопроектов «о клевете», «против митингов» и «об иностранных агентах».
Будучи председателем думского комитета по безопасности, Ирина Анатольевна предлагает ввести уголовную ответственность за критику Красной армии и в целом «деятельности войск антигитлеровской коалиции» во время Второй мировой войны.
По задумке г-жи Яровой, «распространение заведомо ложных сведений» о коалиции должно караться штрафами от 300 до 500 тысяч рублей или лишением свободы от 3 до 5 лет.
Я всё-таки надеюсь проскочить и опубликовать сей опус до возможного принятия «яровского» закона.
«Товарищи по оружию»
Жаль, что эта 46-летняя женщина так поздно родилась. В военное лихолетье она могла бы защитить Красную армию. Причём – всю.
Но бронепоезд ушёл, и теперь Ирина Яровая в лучшем случае может защитить только добрую память, которую оставила о себе РККА – «от тайги до британских морей».
Грубоватая поговорка «Ни в звезду, ни в Красную армию», вероятно, окажется вне закона. И сразу по двум основаниям. Во-первых, там подразумевается неприличное слово. А во-вторых, в нехорошем контексте упомянут один из участников антигитлеровской коалиции.
Вне закона может оказаться и практически вся наша горькая история 30-40-х годов. И тогда вернутся сталинские учебники, где будет сказано, что маленькая, но злобная Финляндия в 1939 году пыталась поработить Советский Союз. Что никакой оккупации Прибалтики не было, а наши войска вошли туда по горячим просьбам трудящихся Латвии, Литвы и Эстонии. И Польшу Красная армия вместе с Гитлером захватила исключительно ради мира на земле, а в Бессарабию она вошла потому, что румынская клика угнетала местное население.
Будем считать правдой то, за что не посадят в тюрьму.
И все же хотелось бы уточнить границы правды. В частности, смущает сам термин «антигитлеровская коалиция». Это только те, кто воевал с Германией, или с её союзниками – тоже? Поясните, можно ли критиковать, скажем, Соединенные Штаты за атомную бомбардировку японских городов?
Кроме того, важна хронология. Какой именно период истории имеется в виду? Если за точку отсчета взять осень 1939 года – начало Второй мировой, – то участниками антигитлеровской коалиции были Англия, Франция, Польша, Канада. Австралия, наконец. Длинный список – там даже Новая Зеландия. А вот Советского Союза как раз нет. По очень простой причине: СССР в тот момент был участником совсем другой коалиции – гитлеровской. И пока вермахт крушил Западную Польшу, Рабоче-Крестьянская Красная армия добивала Восточную. Общую победу «товарищи по оружию» отметили совместным парадом.
Все это общеизвестные факты. Другое дело, известны ли они г-же Яровой и той кучке депутатов, которые решили вступиться за честь РККА?
Выпьем за Родину, выпьем за фюрера
Сталин не стеснялся публично озвучивать планы сотрудничества с Гитлером по разделу Европы. Еще 19 августа 1939 года Иосиф Виссарионович заявил: «Первым преимуществом, которое мы извлечём, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию... Германия предоставляет нам полную свободу действия в Прибалтийских странах и не возражает по поводу возвращения Бессарабии СССР».
23 августа 1939 года министр иностранных дел III рейха Иоахим фон Риббентроп прилетел в Москву для переговоров со Сталиным. Переговоры прошли столь успешно, что красный вождь расчувствовался и поднял бокал за здоровье фюрера.
Пока «отец народов» цедил вино, за ним, подойдя вплотную, наблюдал Риббентроп. Министр выполнял секретное поручение Гитлера – внимательно рассмотреть, какие у Сталина уши. Если мочки ушей сильно прижаты к черепу – наверняка еврей. Если не сильно – ариец. Слишком уж оттопыренные – тоже плохо: хоть и не еврей, но вырожденец. Фюрер, поставивший на уши всю Европу, очень беспокоился по этому поводу. Он был мнительным человеком.
Вернувшись из Москвы, Иоахим вошел в кабинет шефа и первым делом, с порога, выпалил: «Они не прижаты!»
В доказательство рейхсминистр предъявил фото Сталина крупным планом: нормальные уши, маленькие, волосатые. Гитлер очень обрадовался. Ответную рюмашку, правда, не хлопнул, зато послал Сталину дружескую телеграмму.
.jpg)
Вот так фюрер, одержимый дурацкими предрассудками, выбирал себе союзников. Его коллега был в этом смысле гораздо практичнее.
Протокол «двух мудрецов»
Выступая с докладом о советско-германском пакте на внеочередной сессии Верховного Совета СССР, Вячеслав Молотов сказал:
– 23 августа следует рассматривать как дату великой исторической важности. Это поворотный пункт в истории Европы.
Вячеслав Михайлович как в воду глядел.
Услышав от Молотова, что теперь СССР и Германия «перестали быть врагами», народные избранники, сами того не ведая, дружно проголосовали за начало Второй мировой войны. Они даже не догадывались, что к договору имеется коротенькое, в четыре пункта, приложение – секретный дополнительный протокол.
Протокол, решивший судьбу Европы, был настолько секретным, что и сама советская власть отказывалась его признавать. И признала лишь перед самой своей кончиной – в 1989 году. Тогда только и нашли в архивах Политбюро ЦК оригинал документа, содержание которого было давно известно на Западе. А в Советском Союзе его считали гнусной фальшивкой. За распространение «клеветнических измышлений» тогда тоже давали срок, причём даже больший, чем предлагает сегодня депутат Яровая.
Да, было что скрывать! Дополнительный протокол – это прямое доказательство преступного сговора двух агрессоров – Сталина и Гитлера. С нанесением особо тяжкого ущерба миру и человечеству.
Согласно протоколу, подельники не побрезговали «расчленёнкой». Европу разделали, как говяжью тушу. Сталину достались Латвия, Литва и Эстония, часть румынской территории и половина Польши. Сговорились и по будущей границе – по линии рек Нарва—Висла—Сана. Кроме того, красный вождь по сути получил карт-бланш на развязывание войны с Финляндией (Суоми, по протоколу, попала в «сферу интересов» СССР).
Обождите, товарищ Гитлер
«За союзников не умирают», – любил повторять Гитлер. Хитрый Сталин придерживался того же мнения. Он не торопился выполнять союзнические обязательства – насиловать Польшу «в два смычка». На требования из Берлина («имейте совесть, коллега!») отвечал, что ввод Красной армии на территорию Польши «задерживается по техническим причинам».
Причины были, конечно, иные – политические. Придерживая рвавшихся в бой сталинских соколов, вождь внимательно следил за мировой реакцией – кто вступится за жертву насилия? К тому же Польша, в отличие от бесславной Чехословакии, оказала врагу яростное сопротивление.
В первую же неделю немецкого «дранга» из стран, желающих объявить войну Германии, образовалась целая очередь. Было бы крайне неприятно, если б та же Австралия (далекая и ничем не рискующая) или, того глупее, какая-нибудь Новая Зеландия объявили войну первому в мире государству рабочих и крестьян, поставив его на одну доску с нацистским агрессором.
Но за те 17 дней, пока Сталин маневрировал, проводя войсковые «учения» на границе с Польшей, ситуация, как он и рассчитывал, сильно изменилась. Англичанам и французам, уже втянувшимся в войну, вовсе не улыбалась перспектива сражаться сразу с двумя диктаторами. Кроме того, они надеялись, что этим двум чудовищам в маленькой Польше будет тесно – не разойтись. Вот начнут делить жертву – и перестреляют друг друга. В Париже и в Лондоне тогда ещё ничего не знали о секретном протоколе.
А между тем гордые поляки, если и ложились под немцев, то – замертво. Сопротивление было столь отчаянным, что фашистские генералы потом вспоминали: один решительный удар франко-английских войск в тыл вермахта в тот момент означал бы полный крах Германии.
Но в немецком тылу было тихо. Французы отсиживались в окопах «странной войны». Англичане бомбили фашистов скучными агитационными листовками.
Прав был товарищ Гитлер: за союзников не умирают.
Кстати, можно ли будет по «яровскому» закону критиковать Англию и Францию – двух ключевых участников антигитлеровской коалиции – за пассивность, проявленную ими в сентябре 1939 года?
Пассивность – слабо сказано. «Коалиционеры» вели себя трусливо, недальновидно, позорно. И это, увы, тоже правда.
Паны пропали
Первая оперативная сводка Генштаба о действиях РККА в Польше озвучена агентством ТАСС вечером 17 августа 1939-го.
Поначалу никакой стрельбы не было. Было взаимное удивление.
Красноармейцы, которым сказали, что надо освободить угнетаемых польскими панами белорусов, русских, украинцев, были озадачены бодрым видом и зажиточностью местного населения. Никто не шатался от голода, некоторые угнетённые граждане даже улыбались. Наших особенно поразил тот факт, что во многих домах имелись швейные машинки и электрические утюги – роскошь по тем временам необыкновенная.
В свою очередь, на освобождаемых трудящихся неизгладимое впечатление произвели солдаты армии самой счастливой страны на свете. Вот что вспоминал житель Бреста С. Синкевич, по национальности русский: «Лица у них были серые, небритые, шинели и короткие ватные куртки как будто с чужого плеча, голенища сапог были сделаны из материала вроде брезента. Я подошёл к одной из машин и попробовал поговорить с солдатами. Однако все молчали и смотрели в сторону. Наконец один из них в форменной фуражке со звездой на рукаве заявил, что партия и правительство по просьбе местного населения прислали Красную армию, чтобы освободить нас от гнёта польских панов и капиталистов. Я был удивлён убогим видом и какой-то странной необщительностью моих соплеменников...»
После тихого шока от встречи «двух миров» раздались одиночные выстрелы. Поскольку регулярная армия билась с немцами, слабое, разрозненное сопротивление советским агрессорам оказывала лишь польская молодежь. Но в некоторых городах, в Гродно, например, начались настоящие уличные бои. Там было подбито несколько советских танков, добровольцы вели огонь из пулемётов, школьники и женщины оказывали помощь раненым.
Вечером 20 сентября 27-я танковая бригада и части 13-й стрелковой дивизии РККА при поддержке артиллерии приступили к зачистке южной части Гродно.
Поляки прекрасно понимали, что начался четвёртый раздел Польши. Главные участники все те же – Германия и Россия. Однако польское правительство, под давлением англичан и французов, так и не объявило войну Советскому Союзу. Не объявил её и Сталин. Хотя война эта уже фактически шла.
А потом началась расправа: молодых поляков, пытавшихся защитить свои дома, советская пресса объявила «фашиствующими молодчиками», «спесивыми шляхтичами» и «подлыми врагами, осмелившимися поднять на нас руку». В том же Гродно за два дня было убито около 300 жителей города. Расстреливали даже школьников от 10 до 18 лет. Тела грудами сваливали перед костелом.
С 17 сентября по 2 октября, как сообщил затем Вячеслав Молотов, убито 3500 «бандитов», 452 тысячи взяты в плен. Но это советские данные. Сами же поляки считают – жертв было гораздо больше.
Потери Красной армии – 1475 красноармейцев и командиров и 1800 раненых. Польские источники называют другие цифры – до 2500-3000 убитых.
Но на этом репрессии не закончились. В лагерях НКВД оказались 125400 человек. Из них свыше 43 тысяч «освободители» передали затем в лапы фашистов. Германские союзники, в свою очередь, передали Советам 13,5 тысячи польских военнопленных. Только весной 1940 года, по приказу Сталина и Берии, было расстреляно свыше 22 тысяч польских офицеров.
Если вы до сих пор, несмотря на огромное количество опубликованных архивных материалов, видите большую разницу между бериевским НКВД и мюллеровским гестапо – пусть это останется на вашей совести.
Плохая примета
22 сентября 1939 года свежесколоченная трибуна на улице Люблинской Унии в городе Бресте была празднично украшена нацистскими и советскими флагами. На трибуне – генерал Гудериан (тот самый, что во главе железного катка скоро пройдёт по русским городам и весям) и комбриг тов. Кривошеин. Звучал военный оркестр.
Житель Бреста Станислав Марецкий вспоминал: «В небе появились немецкие самолёты. Красноармейцы шли вслед за немцами... За советской артиллерией ехали танки. Танков было только три... Около бульвара Т. Костюшко один из танков внезапно затормозил, ударился о бордюр и перевернулся набок. С большим трудом, при помощи лебёдок и пожарных машин, танк был поставлен на проезжую часть, и парад продолжился».
Перевернувшийся танк – плохая примета. Для большинства красноармейцев тот военный парад оказался последним. Многие из них полягут прямо здесь, под Брестом.
А немцам предстояли ещё парады в Париже, марши по улицам Антверпена и Брюсселя. Но и они сложат буйные фашистские головы на полях войны.
А тогда, 22 сентября, союзники ещё не знали своих судеб и расставались со словами «до встречи в Берлине!» и «до встречи в Москве!». И это не звучало двусмысленной шуткой.
«На полях сражений в Польше сложилось германо-русское военное братство», – писала «фашистская «Правда» – газета «Фёлькишер Беобахтер».
Сталин не возражал. В декабре 1939-го он отправил Гитлеру телеграмму: «Дружба народов Германии и СССР, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Кстати, Сталин, как и подобает союзнику, не забыл поздравить фюрера и со вторжением немецких войск в Норвегию, и по случаю взятия Парижа – «справедливой победой над французским империализмом».
Кто на нас бочку катит?
В июне 1940 года части Красной армии, дислоцировавшиеся на юго-западе, получили из Москвы директиву о политработе в период военных действий: «Буржуазно-капиталистическая клика Румынии, готовя провокационные действия против СССР, сосредоточила на границе с СССР крупные войсковые силы, довела численность пограничных пикетов до 100 человек...»
100 человек на границе это, конечно, круто! Надо было принимать какие-то меры против наглой румынской военщины, грозно нависшей над мирной советской родиной.
Наше дело правое, и немцы-союзники, естественно, его одобрили: «Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию». Правда, Риббентроп неожиданно заупрямился – почему-то вспомнил про крошечную Буковину, которую русские тоже решили прибрать к рукам. «Мы так не договаривались!» – капризничал министр.
Но Сталин в ответ усмехнулся. Дескать, мы с вами Европу делим по-крупному, а вы тут лезете с какой-то ничтожной Буковиной.
Какая может быть Буковина, если Южный фронт уже развернул боевые порядки и лавины красноармейцев, поддержанных танками, пришли в движение? Поздно товарищ Риббентроп спохватился!
Румыния тоже была союзницей Гитлера (ещё один парадокс истории), который настоятельно советовал ей не сопротивляться.
Она и не сопротивлялась. Была, правда, одна дерзкая попытка остановить Красную армию. Запалив бочку с соляркой, румыны хотели поджечь пограничный мост. Но в силу технической отсталости у них не получилось и этого.
Погасив единственный очаг сопротивления в виде бочки, красные танкисты оттеснили румынскую военщину и принялись освобождать чужую территорию.
Вскоре тысячи освобождённых жителей виноградной Молдавии, а также Черновицкой и Аккерманской областей погрузили в 29 эшелонов и повезли в Коми, Сибирь, Казахстан.
Об итогах депортации Сталину доложили в документе, написанном сухим бухгалтерским языком: «Суммарное число изъятых нежелательных элементов составило 29839 человек».
Часть умрёт по дороге. Другие «изъятые» погибнут в первую же лютую зиму.
Среди тех, кого не отправят в Сибирь, проведут честные и свободные выборы. 95-99 процентов проголосуют за советскую власть.
Про воссоединившиеся народы братских «республик-близнецов» сложат песни: «И счастлив, и радостен каждый близнец: их мать – Конституция, Сталин – отец».
Козел в огороде
А вот прибалты своего счастья поначалу не понимали, от сталинского «отцовства» отбрыкивались, в братскую семью не стремились.
Решить этот деликатный вопрос Сталину снова помог его могущественный союзник Адольф Гитлер. Вообще-то немцы тоже положили глаз на Литву, но в результате переговоров согласились обменять её у Советов на Варшавское и Люблинское воеводство. 25 сентября 1939 года стороны заключили соответствующий договор «О дружбе и границах».
Тем временем на границе с прибалтийскими странами уже вовсю разворачивались стрелковые дивизии и моторизованные бригады РККА. Это было своего рода «приглашение» к мирным переговорам.
Первой сдалась Эстония, подписавшая с Советским Союзом (опять же – по совету из Берлина) «пакт о взаимопомощи». Похвалив эстонскую делегацию переговорщиков за уступчивость, Сталин честно сказал:
— С вами могло получиться как с Польшей. Польша была великой державой. И где теперь Польша?
После этих слов, произнесённых с доброй улыбкой, сдались латыши и литовцы. В прибалтийские страны вошли красноармейцы, в порт Лиепая – крейсер «Киров».
Как говорится, пустили козла в город. Но бодаться он не перестал.
Кстати, ещё в апреле 1940 года Германия отпечатала карты, где Прибалтика была окрашена в цвета СССР. Немцы всё знали заранее...
14 июня 1940 г. Сталин предъявил ультиматум Литве, а через два дня – Латвии и Эстонии. Новые требования: создание в Прибалтике просоветских правительств и ввод дополнительного контингента РККА.
Прибалты согласились. Хотя это была уже не уступка, а полная капитуляция. Но помощи ждать не приходилось: Франция повержена, Англию бомбят, а Германия – на стороне Советов.
Только один литовец – президент Сметона – пытался призвать к сопротивлению. Но никого не призвал. Зато ему удалось сбежать и тем самым спасти свою жизнь. Главам Латвии и Эстонии – Улманису и Пятсу – повезло меньше, они попали в лапы НКВД.
До прихода Красной армии во всей Прибалтике коммунистов было человек триста. Тем не менее на состоявшихся 14 июня 1940 года выборах в этих трёх государствах победили прокоммунистические блоки «трудового народа». Всё просто: другие блоки в избирательных списках не значились.
По поводу криков о фальсификации выборов Сталин особо не парился, не говорил – идите в суд и доказывайте. Он сам был суд – высший и справедливый.
21-22 июля 1940 года «народные парламенты» провозгласили в Литве, Латвии и Эстонии советские социалистические республики. 3-5 августа они были приняты в состав СССР.
И где теперь Прибалтика? Там же, где и Польша.
Везде, куда приходили освободители, немедленно начинались аресты и депортации. Из Эстонии было выслано более 10 тысяч человек, из Литвы – 17,5 тысячи, из Латвии – около 16 тысяч.
А уже после того, как немцев вышибли из Прибалтики, здесь прокатилась новая волна депортаций. В 1949 году в ходе карательной операции «Прибой» ещё 100 тысяч литовцев, латышей и эстонцев угнали в Сибирь.
Прибалтийских партизан – «лесных братьев» – удалось уничтожить лишь в начале 50-х годов.
Кроме Суоми
Только одна страна устояла перед красным агрессором – маленькая, но храбрая Финляндия.
Судьба Суоми, которая по секретному протоколу к договору между Гитлером и Сталиным относилась к «сфере интересов» СССР, была, казалось, предрешена. Финляндии предлагался всё тот же сценарий: заключить с Советским Союзом договор, впустить на свою территорию Красную армию, провести «честные выборы», создать «народное правительство», а уж потом, как водится, приступить к расстрелам и «изъятию нежелательных элементов».
В качестве «легенды прикрытия» Кремль вновь использовал слова о мире и безопасности, которым дерзко угрожала финская военщина.
– Мы ничего не можем поделать с географией, – шутил Сталин (на самом деле он мог всё). – И поскольку Ленинград передвинуть нельзя...
...Надо передвинуть Финляндию! Точнее – её границы. Отнять укреплённую территорию, заодно создать в Суоми базы Красной армии и флота.
Соглашайтесь! И хватит думать! «Не провоцируйте военный конфликт», – предупредил финскую делегацию Вячеслав Молотов.
Дрогнул даже железный маршал Маннергейм, заявивший в парламенте, что надо искать компромисс – регулярное финское воинство продержится максимум две недели.
Но идти на компромисс с насильником финны не захотели, а вместо этого мобилизовали резервистов и развернули всю свою могучую армию, включая 30 танков и 130 самолетов. Это против 2200 танков и 2,5 тысячи самолетов у Сталина.
Днём 30 ноября 1939 года на головы мирных жителей Хельсинки полетели зажигательные бомбы. В первый же день погибло около 200 человек.
1 декабря в оккупированном Терийоки было объявлено о создании «народного правительства» во главе с кремлевской марионеткой Отто Куусиненом. Цель – «принести свободу угнетённым трудящимся» Суоми. Причём принести – на штыках Красной армии. Для красноармейцев тут же сочинили песню, звучавшую весьма парадоксально: «Отнимали не раз вашу родину – мы пришли вам её возвратить».
«Суомцам» эти слова не понравились – они ответили своей песней «Нет, Молотов!» и «коктейлем Молотова», которым сожгли сотни советских танков.
По воспоминаниям Хрущева, Сталин искренне считал, будто «стоит разок выстрелить из пушки – и финны поднимут руки вверх».
Не подняли. Наоборот, воспрянули. Развернули народно-освободительную войну против советских агрессоров. В итоге Сталин хоть и отщипнул кусок финского пирога, но этот кусок был с кровью. 750-тысячная Красная армия понесла тяжелейшие потери: 150000 убитых и умерших от ран, 325000 раненых. Потери Финляндии – 19,5 тысячи убитых, 43,5 тысячи раненых («История России. ХХ век»).
Финляндия так и не стала советской социалистической республикой. Более того, мы приобрели потенциального врага, который будет мстить нам в новой войне, уже стоявшей на пороге.
Бесславная советско-финская кампания имела ещё одно последствие, поистине роковое. Именно по итогам «зимней войны» Гитлер сделал вывод о слабости Красной армии и Советского Союза («колосс на глиняных ногах») и принял окончательное решение напасть на СССР.
Отравленная приманка
Два хищника – Гитлер и Сталин – претендовали на главную роль в пищевой цепочке. Поэтому их столкновение было неизбежным. Весь вопрос состоял в том, как выгадать нужный, стратегически выгодный момент, чтобы напасть первым.
Польша, Прибалтика, Бессарабия сыграли роль своего рода отравленной приманки перед лисьей норой. От их захвата Сталин, по большому счету, ничего не выиграл. Наоборот – переваривая эти территории, потерял драгоценное время. Кстати, хитрован Черчилль это прекрасно понимал. Как понимал он и тот факт, что в любой европейской войне ХХ века победитель известен заранее. Это Соединённые Штаты Америки.
А вот наш «великий стратег», увы, подкачал. За его безумные авантюры советский народ заплатил кровавую цену. И хотя многие до сих пор считают Сталина гениальным политиком, на самом деле он был клиническим маньяком, одержимым идеей мировой революции: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!»
В этом пожаре, раздуваемом сразу с двух сторон, сгорели миллионы человеческих жизней.
